Бертраны Расселы, столы и кенгуру

(из книги "Русский фольклор")

Во селеньи в крестьянской избушке
Жили мирно два брата с отцом.
Обожала их вся деревушка,
И хозяйства их был полон двор.
Революция огненным пламенем
Пронеслася над миром грозой,
За свободу и волю народа
И кровь проливалась рекой.
Отобрали лошадку, коровку,
Старший брат в рядовые ушел,
Дали младшему брату винтовку,
Добровольцем он к белым пошел.
Но судьба их была жестока,
В бой идут от пожаров огней,
И сошлися два брата врагами
И узнали друг друга они.
Старший молвил: "Ты белым бандитом,
Ваш девиз был насилье, расстрел,
Не зову я тебя больше братом",
И винтовку он взял на прицел.
Но курок он спустил неудачно,
Младший брат тут винтовку схватил -
И свершилось ужасное дело:
Штык он старшему в сердце вонзил.
Он смотрел на него, как преступник.
Перед ним старший брат умирал.
За свободу лихой ведь отступник,
Как ребенок, над трупом рыдал.
И лежали на поле два брата.
Вышло солнце на них посмотреть.
- Ты не жги же, горячее солнце,
Труп холодный уже не согреть... -

Песня взята из рукописного альбома-песенника в Сумском посаде, Сорокового р., в июле 1932 г.; опубликована А. М. Астаховой.
["Советский Фольклор", вып. I, Л. 1934, стр. 27-28.]

(из книги "Русский фольклор")

Было время, когда не было ни земли, ни неба, а была одна вода. Спустился Саваоф на землю и спросил: «Кто зде е?» И откликнулся Сатана и рек: «Я зде е».
И спросил Саваоф сатану: «Есть ли где земля, не видал ли?» — «Есть на дне моря», отвечал сатана. — «Сходи же на дно моря и достань землпи».
Обернулся сатана гоголем, нырнул на дно морское и в рот земли напихал. Но поколь оттоль воздымался, водой размыло землю, и он вынырнул ни с чем.
Саваоф послал его другожды. Но и на другой раз то же случилось. Стыдно стало сатане, а Саваоф его укоряет и говорит: «Немощен, брат, ты. Иди в третий раз, да вот на дне морском увидишь икону-деву с младенцем, на камени стоящу; благословись у младеня и тогда возьми земли».
Нырнул сатана в третий раз: сделал так, как велел ему Саваоф, и принес земли. Взял Саваоф эту землю и рассеял в восточную сторону, и стала чудная прекрасная земля. И спросил Саваоф сатану: «Вся ли тут земля?» — «Вся», сказал сатана, а сам держит частицу за щекой. А земля за щекой стала рости-прибывать, а щеку стало раздувать.
Видит сатана, что не обмануть ему Саваофа: взял да рассеял ту землю в северную сторону, и стала тут земля холодная, каменистая и нехлебородная.

[Е. В. Барсов. — Народные предания о миротворении. «Чтения в имп. Обществе истории и древностей российских при Московском университете», кн. IV, Материалы историко-этнографические, 1886, стр. 1—2.]

(из книги "Русский фольклор")

Чапаев был гордый и смелый, хоть и простого роду-звания. В тую кровавую войну, что вели буржуи разных стран-государств, Чапаев был простой солдат, а его боялись сами генералы. Но смелый он был, никого не боялся, и шашкой работал, что хороший плотник топором: ударит — не промахнется, верно и крепко ударит.
А потом, как буржуев скинули, прослышал про это Чапаев, собрал всех солдат и такую речь-слово держит:
— Вот мы, солдаты, и свободы дождались, и землю в свои руки наши мужики взяли. Так будем мы воевать дальше? Давайте лучше по домам пойдем.
Ладно — поехали. Только подъехали к станции, а тут войско большое, а впереди знакомый генерал на белом коне, как сыч, сидит, все пузо в орденах.
— Вы куда, солдаты? — говорит генерал.
— Домой, — отвечают ему солдаты.
— Как так домой, когда война не кончена? — и приказ дает всем выходить из машины.
А на станции, куда приехали солдаты с Чапаевым, еще солдаты встретились. Тоже домой собрались. Думают солдаты: ехать нельзя, как быть?
— Нечего думать. Воевать надо, пока всех буржуев да их генералов долой не выгоним. А воевать не будем — нас всех перебьют и свободу задушат. Правду я говорю, солдаты-товарищи? — сказал Чапаев.
— Правда! Воевать надо!
Выбрали солдаты своим командиром Чапаева. Стало у него войско: к солдатам еще рабочие и мужики пристали. Стал Чапаев большим красным командиром. Ну, и повел он на знакомого генерала свои полки. Дорогой ему мужики коней дали, посадил он всех солдат на этих коней и — алью!
Сам сначала позади ехал, а как стали подъезжать ближе к генеральским, вынесся вперед, усы покрутил, шапку-папаху заломил, вынул шашку — только солнце засияло на ней! — и крикнул:
— За мной!..
И рассыпались по полю чапаевские, поле укрыли, понеслись бойцы-красноармейцы. А он только сабелькой машет, обернется назад:
— Смелее! Песню!..
Запели революционную (любил Чапаев песни), и сразу словно силы прибавилось у каждого. Так с песней и налетели на генеральских. Оробели сразу те, смотрят — дивятся: откуда такое войско взялось? А генерал как стоял, так и обмер, уронил свои гляделки [1] да на лошадь, да удирать. А за ним и войско его все убежало.
Целые села шли к Чапаеву. Генералы и пятиться начали все назад да назад, к пескам бухарским, калмыцким, к самому морю Каспию.
Только раз малость ошибся Чапаев. Было это в Албищеве-городе. И были у Чапаева самолеты, только недосмотрел Чапаев, что сидят в них люди, что на генеральском пайке содержутся. Полетят вроде люди разведывать, а сами сядут, да все и расскажут генералам: что думает Чапаев, какие тайности у него.
Ладно. Разогнал Чапаев раз всех генеральских далеко, сам в Албищеве-городе остался.
— Ну, теперь можно и отдохнуть, — говорит. — Пошлю я полки в разные стороны тварей добивать.
Так и сделал. С собой оставил один только полк. Услышали про это летуны. Летят к генералам: так, мол, и так, с Чапаевым людей мало.
Обрадовались генералы. А когда в Албищеве-городе все спали, они и подкрались ночью-то. Видимо-невидимо, што твоя мошкара! Албищев-город обложили. Слышит Чапаев — стреляют. Выбежал на улицу, — эге, мошкары сколько! И выругался крепко: недоглядел — проспал...
Ранили в этом бою Чапаева, и говорят, будто утоп он в Урале.
Только неправда, што Чапаев утоп. Генеральские-то побили чапаевских, правда, а Чапаев остался. Раненый, весь в крови, шатается. Петька, друг-товарищ его, поддёржует.
— Што ты один сделаешь ? — говорит ему Петька. А он уже и говорить не может — ослаб.
Взвалил его Петька на себя, да в Урал-речку на себе и переправил за речку... Выходил там его. Выжил Чапаев и прозвище сменил, не Чапаевым стал прозываться, а по-другому как-то. За ошибку свою, значит, чтоб стыда-сорому не было на людях. И сейчас, люди бают, жив Чапаев, большим начальником стал, — справедливый такой, добрый.

[1] Бинокль

Сказка записана в марте 1936 г. в с. Куриловке, Куйбышевской обл., со слов колхозницы Анастасии Ивановны Филониной. [«Правда», 15 января 1937, № 15.]

ПЕСНЬ О СЕРГО ОРДЖОНИКИДЗЕ.

Как гордый лев собирает своих детенышей,
Когда на вершинах горных поднимается буря,
Так и ты пришел к нам на помощь,
Орджоникидзе,
Когда по нашей земле
Разлился огонь войны.
Как бесстрашный орел,
Парящий над перевалами,
Зорким оком всматриваясь,
Ищет врага, —
Так и ты,
Золотокрылый наш Орджоникидзе,
Охранял чеченские села
От лютых бед
Могучими взмахами крыльев.
Как предрассветный вихрь
Трясет отдаленные скалы,
Так по земле чеченской
Разнесся твой мудрый клич.
И проснулись народы,
И обнажили оружие
За дело нашей правды,
За красное знамя побед.
Ты научил нас видеть,
Твой зов и доныне нам слышен
Лучший соратник Сталина,
Неутомимый наш друг.
И тысячи слов сыновних
На языке чеченском
Мы для тебя взрастили
В гордых сердцах своих,
Но нет, не сложить нам песни,
Достойной
Твоих
Дел.

Записано в чеченском ауле Гехе летом 1936 г.
[«Известия ЦИК», 20 февраля 1937 г., № 45.]